она покачала головой. – Просто… наверное, ещё не привыкла к тому, что вы здесь, в Крыму. Мне казалось, что я больше вас никогда в жизни не увижу… Думала, что умру от этой мысли.

– Скучала по мне?

– Конечно, скучала, – она снова отхлебнула вина и торопливо сменила тему:

– А вот вы совсем не пьёте! У вас бокал полный…

Он виновато развёл руками:

– Вообще-то, врачи рекомендуют воздерживаться от алкоголя. Хотя ты права, от бокала красного ничего страшного не случится, даже наоборот. Ну что ж, давай выпьем…

– За ваше здоровье! – тут же предложила она.

– Прекра-асный тост! – сказал Белецкий с большим чувством, как Людмила Прокофьевна из «Служебного романа». – Пусть все будут здоровы.

Она засмеялась и поднесла свой бокал к его, чтобы чокнуться. Между тем певец на эстраде продолжал заливаться соловьём:

– Звёзды над морем, рассыпавшись бисером,

Падают с неба, плывут по волнам.

Их, как жемчужины – ласково, бережно —

Море влюблённым выносит к ногам…

– Между прочим, он правильно поёт, – чуточку захмелев, выпалила Галинка. – Вы посмотрите, сколько в море звёзд!

– А в твоих глазах их ещё больше, – откликнулся он. Галинка снова покраснела – на этот раз от удовольствия.

– Как вы меня назвали недавно? Галюша? – спросила она нерешительно.

– Да, а что? Тебе не нравится?

– Наоборот… Очень нравится, – она допила очередной бокал и уже сама решительно протянула Белецкому, чтобы он его наполнил.

Выйдя из ресторана спустя пару часов и решив ещё немного прогуляться по набережной, они хором, не сговариваясь, затянули привязчивый хит про Евпаторию.

– С морем и солнцем наве-еки пове-е-енчана! – нестройно распевали они на два голоса, то и дело хохоча и сбиваясь. – В кружеве белом из пе-ены-фаты-ы-ы!!!

– Вы ужасно, ужасно поёте, – слегка заплетающимся языком твердила Галинка, давясь от смеха. – Это просто какой-то кошмар. А я-то думала, что у вас нет никаких недостатков…

– Ты – как невеста, как юная же-е-енщина!!! – продолжил голосить Александр, вызвав у неё новый приступ неудержимого хохота.

– О, Евпатория, го-о-ород мечты!!! – нетрезво подхватил незнакомый голос откуда-то со стороны, и от этого Белецкий с Галинкой полегли уже оба.

Затем они подошли к ротонде, замолчали и, облокотившись на перила, стали умиротворённо смотреть на ночное море. В этот час народу здесь было немного – лишь неподалёку оживлённо беседовали две курортницы средних лет весьма интеллигентного вида.

– …ну, что вы хотите! – продолжая начатый разговор, восклицала одна из женщин с характерным поволжским выговором. – В южных городах именно так всё и происходит: летом они соединяют одинокие сердца, чтобы осенью влюблёные неизбежно могли прочувствовать всю остроту расставания… Следы от горячих поцелуев сходят долго и болезненно.

– Совершенно согласна с вами, Алевтина Юрьевна, – степенно подтверждала её собеседниця – судя по акценту, откуда-то из Сибири. – Все знают, как обычно заканчиваются эти отношения… И тем не менее, курортные романы в Крыму встречаются чаще, чем автоматы с газировкой. Ах, я и сама лихо чудила здесь в молодости!

– Какая славная беседа, – тихо хохотнул Белецкий, подмигивая Галинке. Однако она не разделила его веселья, отчего-то заметно расстроившись. От его взгляда это не укрылось.

– Отчего глазки на мокром месте, Галюша? Я тебя чем-то обидел?

Она виновато захлопала ресницами.

– Нет, что вы… Так… взгрустнулось. Со мной это бывает иногда, если я ночью прихожу на море. Думаю всякое-разное…

– Например?

– А знаете, – она сделала над собой усилие, чтобы встряхнуться, и быстро сменила тему, – у нас в санатории есть свой закрытый пляж. По нему постоянно гуляет дедушка-фотограф с обезьянкой по кличке Кузя. Предлагает детям сняться на память с Кузей на руках. Воображаете, что за экзотика – живая мартышка – для какого-нибудь мальчишки из Якутска или девчонки из Северодвинска! Словом, зарабатывает дедуля неплохо. Только вот я раньше недоумевала – отчего у всех детей на его фотографиях такие кислые физиономии. А потом решила угостить зверюшку бананом… Оказалось, – она фыркнула, – что от этого самого Кузи страшно воняет! Старик, видимо, совершенно не озабочен купанием своего питомца…

– Уж-ж-жас, – комично протянул Белецкий, повеселев не столько от её рассказа, сколько от того, что она больше не печалится. – В море его! В море! В набежавшую волну!.. Кстати, обезьяны умеют плавать?

– Понятия не имею. Но когда Кузя вскарабкался мне на плечо и трогательно обнял за шею своими тощими грязноватыми лапками… Честное слово, я не нашла в себе силы выразить недовольство. Чуть не задохнулась, правда, но виду не подала! – она рассмеялась.

Александр любовался её улыбкой и сияющими звёздными глазами. Как же она была молода и как красива… От вина Галинка сделалась чуть более болтливой, чем обычно, и ему очень нравилась эта её раскрепощённость.

– Хорошо всё-таки здесь, правда? Есть своё очарование в южных городках. Невыразимая прелесть, – он с удовольствием вдохнул пряный воздух и внезапно спохватился. – Ты, кстати, не замёрзла? Ночной бриз, всё-таки, – это не шутка, простудишься ещё…

– Смеётесь, Александр Владимирович? – она фыркнула. – Я же в этих краях родилась и выросла. Мне ли бояться лёгкого ветерка?

– Ах, да, – вспоминил он. – Ты же у нас морская девчонка. Сирена…

– Я не понимаю, как люди могут жить вдали от моря. Честно, – призналась она. – Для меня это просто невыносимо. У меня без моря ломка начинается… Я, пока в Москве жила эти несколько месяцев, чуть на стенку не лезла от тоски.

– А ты с Москвой, стало быть, всё – завязала? – осторожно уточнил он. Галинка пожала плечами.

– Не совсем… Я буду туда приезжать время от времени. Витя Белов мне несколько раз звонил, приглашал на разные сборные выступления, а в ноябре я буду петь на его сольнике в «Ракурс Сити Холле». Но постоянно жить я бы там точно не смогла.

– Уверена?

– Абсолютно, – твёрдо подтвердила она. – Знаете, у меня есть традиция. Каждое утро – много лет подряд – я прихожу одна на берег моря, чтобы встретить рассвет… Стою на берегу и вспоминаю всю свою жизнь. Особенно детство.

– Снова чувствуешь себя маленькой девочкой?

– И да, и нет, – помедлив, откликнулась Галинка. – Я же понимаю, что вернуть те беззаботные годы невозможно. Просто всматриваюсь в водную гладь, чуть-чуть подкрашенную розоватыми бликами пробуждающегося солнца. И снова и снова воскрешаю в сердце то чувство…

– Какое? – тихо спросил он, боясь даже дышать.

– То самое, когда не ощущаешь пронзительной боли от ожога медузы. Когда текут слёзы, но руки при этом обвивают любимого за шею. А он даже не знает, не догадывается о том, что он – любимый. Просто несёт меня на руках, чтобы поскорее облегчить мою боль. И это называется – счастье…

– Ты о